ЧТО БЫ Я НИ ДЕЛАЛ, КОЛИЧЕСТВО ДОБРА В МИРЕ ДОЛЖНО УВЕЛИЧИВАТЬСЯ

ЧТО БЫ Я НИ ДЕЛАЛ, КОЛИЧЕСТВО ДОБРА В МИРЕ ДОЛЖНО УВЕЛИЧИВАТЬСЯ

Главная \ Современная проза \ Вадим Руденко \ За чертой

Вадим Руденко

За чертой

— Алло, Стас? Привет. Слушай, можно у тебя сегодня переночевать?

— А что случилось?

— Так, полы покрасил. Пахнет сильно.

— А что у Светки?

— Гм… Мы поссорились.

— Что, так сильно?

— Достаточно. По-моему, даже навсегда.

— Ну, вы давно к этому шли.

— Я просто ее исчерпал.

— Ну да. Постоянство не твоя стихия. Тебя можно было бы назвать кобелем, но ты полезен обществу. Я тобой просто горжусь.

— Да пошел ты со своей философией, я про ночевку спрашивал.

— Саш, ну что я могу тебе предложить? Ванну или стулья на кухне. У меня же всего 13 метров и я уже не холостяк.

— В который раз?

— В этот — серьезно.

— Как и все предыдущие.

— Нет, — это серьезно.

— Надолго?

— Отстань. Не приходи ко мне ночевать. Нюхай свою краску.

— Ну, спасибо, что не отказал.

— Подожди, мне тут Гала подсказывает… Ага… Значит, слушай… Ага… Будет тебе, где переночевать… Ага. У девочки переночуешь… Ага. Вечером приходи к нам… Ага. Выпивка твоя, ужин наш… Она тоже придет… Ага. Познакомитесь, и пойдешь к ней но-чевать.

— Как это? Так сразу? Она меня еще не видела, а уже согласна?

— Она вообще еще ничего не знает, но Гала сейчас ей позвонит, пригласит. А дальше твои проблемы. Разве тебе кто-нибудь, отказывал?

— Представь себе, было и такое. И не раз.

— Значит, плохо старался. Давай, к семи подтягивайся.

Автослесарь Леха разговаривал по телефону со своей девушкой. Он обещал ей, что сегодня придет пораньше, потому что работу почти уже закончил. Но тут до ушей Лехи донесся ужасающий его звук. Что-то громко скрежетало и ужасно царапало. Опытному ремонтнику было понятно, что так мог скрежетать только разбитый автомобиль. Леха очень любил машины, и каждый звук отдавался болью в его ушах. Кроме всего прочего это явно означало, что рабочий день у Лехи сегодня закончится не скоро. Пообещав перезвонить, он положил трубку и вышел во двор родной киностудии. Навстречу ремонтнику ехал разбитый донельзя, легко узнаваемый разрисованный «Mercedes» каскадера Саши. Леха в задумчивости почесал затылок.

— Что, удивлен? — Спросил, выходя из машины, каскадер.

— Саша, разве так бывает? Что с тобой случилось? — Леха знал Сашу как очень опытного каскадера, который просто не мог попасть в аварию в городских условиях.

— Пойдем, Леха, кофейку попьем, — обнял ремонтника за плечо Саша. — Расскажу тебе все, а то все молчу да молчу.

Они зашли в гараж, где в глубине таилась диспетчерская и ее радушная хозяйка всегда радая гостям Сашка. Молоденькая девчонка, обожающая все, что хоть каким то образом связано со священным таинством кино.

— Саша, что с тобой случилось? — спросила Сашка, едва завидев ребят.

— А что? — Саша улыбнулся Сашке. — Отпуск отгуливаю, за травмы положено.

— Да на тебе же лица нет, — беспокойно рассматривала каскадера Сашка. — Я же тебя как облупленного знаю, твои железные нервы. А тут посмотри, весь испариной изошел. Что за переживания? Желудок опять язву себе зарабатывает?

— Ладно, Саш, — грустно улыбнулся девушке каскадер. — Сделай кофейку. Я, правда, сейчас все расскажу, надоело в себе носить.

Сашка быстро накрыла на стол и все трое сели.

— Живу на какой-то черте, последнее время, — начал рассказывать Саша. — Или даже за чертой. Каждый день какие-то новые неприятности случаются. Устал я, ребята, от одиночества. Как из больницы вышел, узнал, что вся наша группа уехала на месяц на выездные съемки, а меня лечиться оставили в отпуске. Сначала по дому делами занялся, а потом скучно стало. Знакомых в городе почти никого сейчас нет, заняться нечем. Лето, мертвый сезон. Все доступные развлечения до осени на каникулах. Маялся я, маялся, да начал себе дела придумывать. Операцию вот на руке сделал, давно надо было, права обменял, разводом занялся, ремонт кое-какой затеял. Да вот все как-то не по-человечески получилось. Когда права менял, медкомиссию проходил, у меня столько болячек нашли, что я уже и с жизнью попрощался. Думал больше месяца не проживу. Потом, правда, вспомнил, что наши медики у меня ничего подобного не находили, а им я больше доверяю. Операция сложно прошла, я думал там пустяки, а резали несколько часов. С разводом проблемы, то ли откровенно взятку вымогают, то ли, правда дело «висяк», без жены не разведут, а ее искать негде. Она же не законно за границу выехала.

Конца света ждал как манны небесной. Вот думаю, развлечение будет. Пришел на родник, там люди купаются, жара же под сорок. Кошки мимо собак спокойно проходят – водопой святое место или им от жары лень драться. Несколько пацанов только с маской сварщика, на солнце смотрят. А я лег посреди толпы, через свои очки на солнце смотрю. Ну, началось затмение и ничего особенного. Солнце как солнце, только слегка ущербное. Животные с ума не сходят. Люди купаются, загорают и не замечают, что в небе происходит. И свет не кончился, даже темно не стало. Обидно.

Светку, бывшую свою любовь, встретил. Ну, что до Маши была. Ух, как она похорошела. Вот о ком я действительно жалею и локти кусаю. Хотел у нее расспросить, что да как, как дела. А она со мной разговаривать не захотела. Сказала, что не злится на меня, ни каких других чувств не испытывает, просто не хочет меня видеть. А ведь как любила. Но я, правда, ее сильно обидел. Да и видно было, что ей больно было со мной встретиться. Я потом полчаса в пивнушке просидел. Вспоминал, да сожалел.

Кот пропал куда-то. Вы же знаете, как я его любил. Это же практически вся моя семья. Да и то, одиннадцать лет вместе прожили. Я так думаю, он умирать ушел. Вторую неделю уже нет.

Машка в летний лагерь со своей конторой уехала, время от времени появлялась, да больше нервов мне измотала, чем обрадовала. На днях решил сам к ней съездить, да и застукал. Как захожу, а она сразу в панику, куда-то уводить меня хочет, все по сторонам осматривается. Сразу видно хахалем пахнет. Ну, слово за слово она мне и признается, что правда спит уже две недели с водителем из их столовой. Серьезно у них все говорит, свадьба скоро будет. Я ее что-то отговаривать стал. Она ни в какую. Поговорили, рассказала она мне все, как было. Ну что делать? Пожелал я ей счастья, домой поехал. А самого, почему-то, псих накрыл. Водила из столовой, пацан двадцатилетний. Только из армии, ни кола, ни двора, ни мозгов, зарплата мизер, а оказался лучше меня. Оно бы и Бог с ними, но что-то мне не хочется Машку терять. А я ж ей еще весной говорил: не переживай, поедешь в лагерь, там быстро себе любовь найдешь, может, и замуж выйдешь. Как говорил, так и она и сделала, а мне что-то не по себе. Псих накрыл, потею постоянно, желудок крутит, распереживался что-то.

— Саш, — спросила девушка, — а как вы познакомились? Чего ты вообще с ней столько возился? Видно же было, что это не твое.

— Полы покрасил. К другу на ночевку попросился, чтоб не нюхать, а он бабу к себе жить взял. Вот с ней они и решили, что ночевать я буду у ее подруги. Приходи, говорят, мы тебя с ней познакомим, а потом пойдешь к ней ночевать.

Пришел, познакомились, поужинали, повеселились. Потом я ее провожать пошел. А она, оказывается, ничего не знает о крашеных полах. Ее просто пригласила подруга отдохнуть от подготовки к экзаменам. Дома родители будут ругать за то, что поздно вернулась. Транспорта уже не было, а ехать надо в другой конец города. Я, хотел, было подумать, что Стас подвел меня, но, отбросив все мысли, проводил Машу до дома. Попросил ее отметиться перед родителями и выйти еще погулять, там неподалеку рощица уютная. Маша отметилась, и мы пошли с ней в ту рощицу, нашли удобное бревнышко на полянке. Маше очень не хотелось сидеть на жестком, и я посадил ее на колени. А ее это так смутило, слово за слово, выяснилось, что она девственница. За беседой пролетело время. Я обманул Машу, сказав, что денег на такси у меня больше нет, идти пешком далеко, а транспорт еще не работает. Маша с удовольствием согласилась посидеть еще пару часов на коленях.

Потом я узнал, что ей очень понравилось чувствовать себя в руках сильного мужчины, который не пристает, зато много интересного рассказывает. Подруга расписала ей меня, как страшного бабника. Маша раньше только со своими одногодками встречалась, а тем сразу секса подавай, причем в неподходящих условиях. А ей оказалось семнадцать лет. Ого, думаю, на одиннадцать лет младше. Но ничего, начали встречаться. Я не монах, сами знаете, но Машу ни в чем не торопил. Ей нравилось чувствовать себя в безопасности, и она как-то сразу прониклась уважением ко мне, но я-то, знаете…

Короче, поехали мы, через несколько дней, со Стасом и Галей и еще со знакомыми на море на машинах. В первую же ночь девственность растаяла как сон. Маша ругала себя за глупость. Только и разговоров было, что дожить до 17 лет и лишать себя такого удовольствия? Дуры подруги запугали какой-то болью. Больно было только чуть-чуть. Надо было выбирать, кому доверить такой важный вопрос. Вот ты, говорит, сделал все красиво. Хорошо, говорит, что ты бабник, с тобой все так сладко. Ну, мы, правда, даже на море забывали ходить. Маша захотела замуж. Я промолчал пока, а после моря сказал ей, что для того, чтобы спать вместе — необязательно идти в ЗАГС, а на одном сексе семья не строиться, и вообще, я не хотел бы спешить.

На следующий день Маша познакомилась в автобусе с хорошим парнем, хотя решила встречаться со мной серьезно и долго, пока я не захочу на ней жениться. Я про парня узнал, пришлось ей его отшивать. А потом, Маша стала удивляться, вечно страдала от одиночества, а тут вдруг с каждым днем все больше желающих познакомиться и ей ни кому не хотелось отказывать. Голова шла кругом от успехов. Я, почему-то, обо всем узнавал и не давал Маше возможность оступиться. Постепенно я полностью изменил Машин имидж. Она стала по-другому одеваться, меньше краситься, больше следить за собой. А количество желающих познакомиться росло. И Маша знакомилась, правда понимала, что я все же лучше всех, хотя бы потому, что старше и опытнее. Но жениться я не хотел. Сказал Маше, что она морально неустойчива и к браку еще не готова. Чтобы заводить семью, надо научиться быть верной. Сам я, между прочим, был только с ней, хотя подруга расписала Маше меня со слов Стаса неимоверным бабником. Может я и правда такой, но Маша не понимала моих претензий. Она же не изменяет, просто знакомиться. А мне и этого было достаточно. Постепенно я убедил Машу, она исправилась. Стали думать о свадьбе. Но тут Маше подвернулся не плохой вариант, и она растерялась — кого выбрать. Сашу — профессионального гонщика, окончившего институт культуры, но работающего каскадером или тракториста, живущего в колхозе за городом. Тракторист, все-таки, намного моложе и не такой умный и жалко его, вечно в мазуте, ничего сам сделать не может. А Саша всегда чистенький такой, в помощи вообще не нуждается. Пока Маша колебалась, я узнал про тракториста, а тракторист узнал про меня. С тремя друзьями и монтировкой колхозник встретил меня ночью у дома Маши. Месяц тракторист не давал о себе знать, а я тем временем объяснял Маше, что мазут очень просто отмывается, если его смывать. Маша видела, что я в принципе готов к свадьбе, и старалась не испортить отношения, но тут опять объявился тракторист — жаловался на жизнь, на тяжелое время, проведенное в больнице. И на Машу нахлынуло, захотелось утешить парня. Всю ночь сидели на кухне, мяли друг другу ручки. Я и об этом узнал. Маша оправдывалась, что не изменяла, а я снова не хотел свадьбы. Пришлось Маше тракториста выгонять.

Так продолжалось два года. Мне это уже порядком надоело. Я отпускал Машу, предлагал ей найти себе достойную пару и оставить меня в покое. Но Маша решила, что я лучше всех и хотела за меня замуж, но всякий раз кто-то подворачивался. Кружилась голова, все было романтично, а потом приходило раскаянье. Я попросил Машу понять, что свадьба не есть цель жизни, и поэтому я не хочу жениться. Маша хотела не столько замуж, сколько свадьбу, сам процесс. Побыть в центре внимания, надеть белое платье, быть самой красивой, получать подарки и цветы, а что будет на следующий день, как пройдет оставшаяся жизнь, что такое семья — Маша себе не представляла. Я объяснил ей, что мне и так хватает внимания, и так дарят цветы. Я почти каждый день надеваю красивый комбинезон и блестящий шлем, меня часто носят на руках, обливают шампанским и просят автограф. Сделай, говорю ей, свою жизнь такой же интересной, тогда и рассуждать будешь серьезнее. А мне эти игрушки уже ни к чему, я был женат и не один раз.

Достойной пары не находилось, и Маша видела, что я отдаляюсь и теряю в нее веру. Поэтому она не очень противилась, когда я потихоньку обучал ее этой интересной жизни, готовил к семейности.

В конце концов, Маша решила исправляться. Она начала стараться для меня, искать духовной близости, пытаться понять меня. Но тут у меня что-то не сработало на съемках, и машина упала с моста. Маша ходила ко мне в больницу, но случился роман с грузчиком из продовольственного магазина. Ходить ко мне стало некогда. Игорек был таким галантным, дарил цветы, приносил шоколадки. Предложение руки и сердца не заставило себя долго ждать. Потом милый парень пригласил Машу к себе в гости – знакомиться с родителями. «Наконец-то достойная пара» — решила Маша и захотела замуж. Но вместо родителей была квартира друга и грубое изнасилование. Маша плакала и умоляла. Ей было отвратительно и больно. А Игорек приговаривал, как это не надо, я что, зря столько денег в тебя вбухал.

Подумаешь, три шоколадки, да два букета.

Маша пошла в больницу, и вовремя: я, ругаясь с врачами, не долеченный уходил из больницы. Маша рассказывала что-то о своей работе, о дискотеках, о подругах, а я повел ее в церковь.

— Кайся, — сказал я ей.

— В чем? Что не приходила к тебе пару недель? — Удивилась Маша.

Кайся в том, что три недели занималась грязью и грехопадением. — Маша стояла, опешив у алтаря, не понимая, откуда я все узнаю. Я видел, как ей стало гадко и мерзко от своих поступков.

— Быстрее, пожалуйста, — попросил я ее, — а то я на поезд опоздаю.

Она упала на пол и расцеловывала все иконы, бродя по церкви на четвереньках и обливаясь слезами. Но мне это было неинтересно. Я получил телеграмму о том, что мама тяжело заболела. Поэтому я ушел из больницы. Мне нужно было ехать туда, где я нужен.

Через две недели я ей позвонил и позвал к себе. Она приехала. Маша первый раз видела меня таким. Я был еще в шрамах и бинтах, небритый, с мешками под глазами. Я давился слезами, и мой голос дрожал.

— Я знаю, — сказал я ей тогда, — что ты меня не любишь, что изменила, но мне нужна сейчас поддержка. Мне нужен живой человек, хоть такая дрянь, как ты. Кто-то должен мне давать лекарства. Не знаю почему, но мне кажется, что я все-таки люблю тебя. Я не общался с людьми около трех месяцев. Мамы больше нет.

Целый день Маша отхаживала меня, ей было стыдно. Вечером, когда я заснул, она пошла в церковь и провела там несколько часов, усердно молясь.

Кстати, о вере. Когда Маше было 14 лет, она сбежала из дома. У них в школе была какая-то христианская фанатка, грезившая спасением. Сама мечтала о монастыре, чтобы выжить при страшном суде и молодых девчонок совращала. Машу почти приняли в монашки, но родители разыскали ее и забрали домой. Однако Маша до сих пор горячо любит Бога и бесконечно верит в него. Вопрос религии был у нас темой бесконечных споров и ссор. Вся вера Маши строилась на рассказах знакомых и особенно той фанатки, которая, похоже, выдумала собственную религию. Я же изучал все религии, и мне было в дикость слушать такие бредни. Потом выяснилось, что Маша даже в глаза никогда не видела Библии, но утверждала, что в ней сказано то, чего я там не читал. Однако, все равно Маша считала себя глубоко религиозной и верующей.

На обратном пути она позвонила домой и предупредила маму, что не придет сегодня ночевать. Сколько раз она не ночевала дома, говоря, что останется у меня, когда я не знал, где она находиться — я не знаю, но ее родители меня давно не любили. Когда Маша вышла из таксофона, к ней подошел парень, и они познакомились. Юра тоже был в церкви и еще там заметил Машу. Они быстро сошлись в вопросе религии и, очень весело болтая о пустяках, дошли до моего дома. Попрощались и обменялись телефонами.

Но, увы, я быстро шел на поправку, и встречаться с Юрой Маше было все труднее. После смерти матери и болезни я стал угрюмым, а Юра знал много анекдотов. Секс у меня отошел тогда на второй план, и Маша решила, что можно было бы попробовать с Юрой. Юра оказался никакой. Удовольствия Маша не получила, но и противно в этот раз уже не было.

Когда Маша пришла ко мне после ночи с Юрой, я послал ее в церковь и дальше, ко всем чертям.

— Почему? — Маша искренне удивилась.

— Потому, что ты много рассуждаешь о Боге и христианстве, обвиняешь меня в том, что я не хочу на тебе жениться, подставляешь меня перед своими родителями. Ругаешь Буддизм, а Кастанеду называешь секстанством, хотя ничего ни о чем не знаешь. Твоя религия запрещает тебе твой образ жизни, но не мешает быть невиноватой, а мой Кастанеда позволяет мне видеть во снах каждый твой шаг в прошлом, будущем и настоящем.

Я сказал ей несколько подробностей из ее похождений, о которых могла знать только она сама, и стал ее выгонять. Маша упала на колени, плакала огромными слезами и просила у меня прощения. В тот момент я представился ей, чуть ли не полубогом. Она сравнила меня с Юрой, поняла, что моя угрюмость — вопрос времени, а Юра будет всегда таким, как прошлой ночью. Ей стало жалко себя, не хотелось терять меня. Она чувствовала, как что-то важное ускользает от нее. Она словно прикоснулась к какому-то таинству.

Я рассказывал ей об увлекательном учении Карлоса Кастанеды, в котором описывались путешествия во снах и Маша поверила, что я, правда обучился этому. Она не догадалась, что иногда говорит во сне, кое-что выбалтывает подругам, которые «умеют хранить тайну». Не предполагала, что я видел с балкона, как они смеялись с Юрой, и что родители звонили мне ночью, спрашивая, где Маша.

Пока я вел лежачий образ жизни, перечитал этого Карлоса снова, и мне захотелось писать стихи. Маша сказала, что они бесполезные, бессмысленные и глупые. Но в больнице со мной лежал какой-то литератор. Он напечатал меня, и отзывы критиков были весьма лестными. У меня стали появляться молоденькие журналистки с блестящими глазами, просящие интервью и автограф. Маша видела это все и приходила в ярость. Потом ей хватило ума, что за меня надо бороться в такой ситуации, и стала шелковой. Я видел это не в первый раз, знал, что она рано или поздно проколется. Поэтому я позволил себе с некоторыми журналистками… Но, Маша до сих пор ни о чем не догадалась. Я уже думал, что с какой-нибудь из них можно перейти на серьезные отношения, но Маша начала меня удивлять. Она стала совсем примерной. Оказалось, что все то, что я ей говорил, она не просто пропускала мимо ушей, а вполне в состоянии вспомнить. Она все больше становилась такой, какая могла бы быть мне нужна. Когда я окончательно выздоровел и снова стал работать, наши отношения окончательно наладились. Маша млела от счастья и снова заговорила о свадьбе. Я, честно говоря, уже почти был готов. Но вы же знаете я убежденный холостяк, потому и репутация бабника несусветного. А впрочем, почему бы и нет. Я только объяснил Маше, что не работал некоторое время, на лечение ушло много денег — надо бы поднакопить, подождать немного. Но вообще-то, в своих снах, сказал я ей тогда, я хотел бы видеть, что Маша хочет замуж именно за меня, потому что хочет связать свою жизнь именно со мной, а не просто замуж, лишь бы праздник.

Весна была в разгаре. Помните, какие у нас тогда были запарки. Вся моя душа была здесь, на работе. Вы знаете, как я люблю нашу работу и вас всех. Не знаю, что там Маша наговорила своим родителям, но она практически жила у меня. Мне это нравилось все больше и больше. Я знал, что после работы меня ждет домашний уют и хороший секс. Маша давно уже одевалась как все нормальные девчонки, а не как было принято у них на поселке. Сделала нормальную прическу, от косметики почти отказалась. Я все-таки научил ее говорить по-русски и правильно расставлять ударения. Она стала читать какие-то полезные книги. Но, увы, между нами все равно росла пропасть непонимания и духовного отчуждения. Нас связывала только постель. Тут мы понимали друг друга, не то что с полуслова, вообще без слов. Но во всем остальном…

Однажды мы с ней серьезно поговорили. Я сказал Маше, что она далеко не тот человек, который мне нужен для семьи. А на одном сексе, даже очень хорошем я не собираюсь строить свою семью, поэтому никогда не женюсь на Маше. Мне, знаете ли, надоели эти свадьбы и разводы. Я убежденный холостяк и предпочитаю быть свободным. Так что спать вместе будем сколько угодно, а все остальное… Извини. Не хочу. Потом я ее успокоил. Она должна была летом поехать в лагерь со своим НИИ. Я хорошо помню, как и что происходит летом на море, особенно в лагерях. Сам потерял свою невинность в лагере. Вот и ей говорю, что там она быстро себе найдет то, что ищет, может и замуж выйдет наконец. Единственное о чем я ее попросил — это о том, чтобы она не спала ни с кем, пока не убедится в своих чувствах, а как только с кем-нибудь переспит — всякие отношения со мной теряет.

Маша меня удивила тем, что ее очень устроило такое положение вещей, и она превратилась в гейшу. Она стала выдавать в постели такое количество и качество, что я даже растерялся. Но Маша как-то раз объяснила мне, что ничего искать не собирается, потому что рыпнувшись уже пару раз только разочаровалась и убедилась, что лучше меня не найдет.

Когда начался лагерь, Маша приезжала ко мне на выходные и отводила душу или тело. Ну, в постели. Меня удивляло, равно как и ее, что она начала становиться какой-то родной и все больше понимала меня и мои увлечения. Начала интересоваться моими записями Макаревича и Гребенщикова, хотя раньше их терпеть не могла и слушала только Киркорова. Начала что-то расспрашивать у меня о машинах, попросила, чтобы я поучил ее ездить. При этом интересовалась бензином, маслом, свечами, карбюратором. Раньше она терпеть не могла запаха табака и моих, слишком мужских, по ее выражению, одеколонов. Теперь Маша с наслаждением ко мне принюхивалась. Сама она перестала пользоваться теми флакончиками, на которые у меня была аллергия, а пахла хорошими, по настоящему женскими, духами. Ей начали нравиться мои жаргонные словечки, она и сама стала их употреблять. Раньше все это было у нас поводами для глупых ссор.

Я понял для себя, что так на нее повлияло общение с нормальной современной молодежью и подростками. Она же выросла в семье — где мама царь и колокол, женщина без образования. Две бабушки, помнящие и любящие Ленина и Сталина, да две такие же, как она, сестры. Папа всегда был где-то выгнанным. Он пил оттого, что не сложилась семейная жизнь, или семейная жизнь не сложилась оттого, что он пил. Но мужиком в доме никогда не пахло. Оттого и я не находил общего языка ни с Машей, ни с ее родней. С папой, правда, пару раз неплохо посидели — нормальный мужик. Жалко его. Но однажды он забузил что-то, по пьяни. С тех пор со мной осторожно общается, предпочитает избегать.

А в лагере Маша, наконец-таки, увидела, что мир состоит не из бесконечного множества приходящих тетушек и подруг мамы, не из милых предпенсионных толстушек из Машиного отдела, а из тех, кто легко понял бы и меня, и, все мои причуды для них нормальные явления. Маша стала меняться сама, и мне стало уже жаль расставаться с ней. К тому же я опять разочаровал шефа, опять не удался трюк и я снова получил хоть и легкую, но травму. Мне лечиться, а вся группа на выездные съемки. Вот и сидел я дома от выходных до выходных, ожидая Машу. Ко мне, между теми занятиями, о которых я вам рассказывал, стало приходит понимание, что можно было бы и жениться на Маше. Но две недели подряд она не смогла приехать. Звонила мне, что у них там запарка. Вот я и решил сам съездить.

Она, когда была у меня последний раз, ловилась на каждом слове. Я шутил, а она замирала после каждой моей фразы. Но что-то проскальзывало у нее о том, что кто-то постоянно ставит ей Макаревича, что она у кого-то учится рулить. Я все ее подкалывал про хахаля, да про ухажера, а она начинала контролировать свою речь. Она не понимала: это моя логика помогает мне делать выводы или я что-то чувствую? А может, просто дурачусь? Потом она с таким серьезным видом спросила меня, летаю ли я во снах, что подозревать уже имело смысл. Но я, между прочим, тогда не придал этому значения.

Вот поехал я на прошлые выходные к ней, думал, что дело и до предложения может дойти, хоть я и убежденный холостяк. А там все и выяснилось. Три дня прошло, а я все потею. Ведь не было же никакой любви, просто привычка или что еще там. Маша рассказала, что очень благодарна мне за все, чему я ее научил. За два года я дал ей много больше, чем родители, бабушки и тетушки за семнадцать лет. Но все-таки я слишком умный для нее. Со мной, видите ли, совершенно нельзя спорить, у меня на все вопросы есть весомые аргументы. По любому вопросу я могу достать нужную книгу и показать в ней ответ. Не приятно постоянно признавать себя дурой. Вот Петя другое дело. Его так легко обмануть — ребенок еще совсем. Что ни расскажешь — во все верит и поддакивает. Потом эти верные влюбленные глаза как у собаки, а я все-таки мужик. Тут самой надо стараться. А Петя такой забавный, у него так мало радости в жизни. Его так приятно всему обучать. Не опытный ни в постели, ни по жизни. Однажды на Машу что-то нахлынуло. Разглядывая жалкого парнишку, который, заикаясь, с трудом подыскивая слова, рассказывал, как геройски он курил с одноклассниками в школьном туалете, когда туда зашел директор и всех поругал. Машу вдруг потянуло к Пете и она его поцеловала. У Пети замерло дыхание, а сердце бешено заколотилось. Это взорвало Машу, и она показала Пете почти все, чему я ее научил. Как только Петя смог перевести дух от страстного приключения, он сделал Маше предложение. Маша поцеловала его и прижала к себе, как она сказала, «словно взяла на ручки». Естественно, что после этого Петя был ее с потрохами. Я как-то еще помню свою первую глупую влюбленность. Когда мне было двенадцать лет и девятнадцатилетняя вожатая сделала мне минет, я всю ее палату устлал розами. А когда она начала учить меня искусству любви, то к утру я сделал ей предложение.

Конечно Петя лучше меня. Он ходит за Машей по пятам и канючит о любви, уговаривает выйти за него замуж. Пытается угодить во всем, что очень веселит Машу, и, конечно же, нравится ей. Маше постоянно хочется его жалеть и ласкать. Каждую ночь заниматься сексом у них не получается – парень сильно устает, не высыпается. Как женщина Маша не удовлетворяется, но как учительницу и наставницу ее распирает гордость.

Когда я приехал, этот Петя был в соседнем домике, но так и не появился. Маша уговаривала меня не пытаться увидеть его, а то он очень ревнивый. Мне стало смешно. Судя по описаниям Маши, парень вдвое меньше меня. К тому же прослужил где-то, то ли при столовой, то ли при складе. Приемам не обучен. Я ей пообещал, что если он на меня не будет кидаться, я его не трону. Но тот спрятался конкретно.

Я сказал Маше, что готов ее простить за измену. Это курортный роман. Быстро вспыхивает, ярко горит и кончается вместе с потоком. Предложил ей сравнить юношеское увлечение на сексуальной почве со зрелой мужской любовью. Маша ответила, что все-таки хочет, наконец выйти замуж. Не хочет оставаться в старых девах. Это в девятнадцать-то лет. Хочет свадьбу, белое платье, фату.

Я себя что-то плохо в тот момент понимал. Я знаю, что с Машей мне лучше расстаться, знаю, что мне ни к чему эта свадьба, нет никакой любви. Но что-то терять не захотелось.

Я не знаю насколько этот Петя ревнивый, но, по-моему, весь лагерь слышал, чем мы занимались с Машей. Петя так и не появился.

Потом я пошел к выходу и увидел идиотскую рубашку, которую только при полном отсутствии вкуса и уважения к себе можно носить.

— Ты что, — спрашиваю, — уже и рубашки ему стираешь?

— Но он же, — говорит, — молодой, такой беспомощный.

— Ага. А когда я был с переломами, у тебя тоже был молодой. И рубашки свои я стирал, почему-то, сам. Тебе не приходило в голову, что мне это было больно. Не столько физически, сколько морально.

Надоел мне весь этот концерт. Уехал я оттуда. По дороге думаю, ну, слава Богу, опять свободен. Сколько впереди еще всякого интересного. Но вдруг понял что, что-то не так. Что со мной?

— Может, ты правда ее любишь? — спросил Леха.

— Молодой ты еще, Лешка, — ответила ему Сашка.

— Ой, на четыре года моложе тебя.

— Тебе двадцать?

— Да.

— Значит на пять, не перебивай. — Сашка взяла Сашу за руку. — Не первый год тебя, бабника, знаю: меня, за малым, чуть не соблазнил. Больно тебе оттого, что ты всю душу в нее вложил, вылепил то, что тебе нужно, а пользоваться будет другой. Как скульптору за свою статую больно. Тебе, помнишь, что Стас рассказывал. Он, правда, на Харе Кришне повернут, но, между прочим, в этом был прав. Ты можешь заниматься в этой жизни чем угодно. Сколько угодно можешь свою башку ломать, да с мостов прыгать. Секс — смысл твоей жизни.

— Сашка, что за чушь ты несешь? — Перебил девушку каскадер. — Стас и то поскромнее был.

— Не перебивай, — продолжала девушка. — Секс, как ни крути, для всех смысл жизни. Сам знаешь, что красивые машины покупают не для того, чтобы ездить, а чтобы девочек катать. Стас сказал тебе тогда, что ты полезен для общества. Я, между прочим, тоже тобой горжусь, полезный ты наш. Знаешь, сколько по статистике девочек теряет свою невинность, будучи изнасилованными, да еще под угрозой какого-нибудь ножа у горла? Знаешь, как это больно физически? А морально? Признаться стыдно. Заявить, пожаловаться — тоже. Вот и появляются фригидные и одинокие. Или готовый полуфабрикат для скорого развода. Такие девчонки бояться мужиков, боятся боли. О каком минете может идти речь, если не то что в руки ваше достоинство взять — посмотреть на него без содрогания не могут. А ты, Саша, признайся: сколько девственниц имел? Ладно, не вспоминай, знаю, что много. Как ты это делал? Кому-нибудь ты сделал больно? Ту же Машу специально для этого на море повез. Я же знаю, ты все романтично обставишь, свечи, музыка, ужин. А сколько изнасилованных и фригидных у тебя было? Тоже много. Какими они стали после тебя? Так вот, Саша, санитар ты, своего рода. Берешь никчемных женщин и делаешь из них подарок для любого мужика, идеальную жену. И в постели и морально. Ту же Машу, ты подобрал страдающую от одиночества, а через две недели у нее отбоя от женихов не было. Научил одеваться, краситься, манерам. Ты делал, как тебе нравиться, а оказалось, что так правильно. Раньше тебе был приятен сам процесс, все новые и новые. А тут сам для себя сделал, а пользоваться не получилось. Ты для нее слишком умный, а ей захотелось самой поумничать. Ты ее обучил, теперь она хочет обучать.

— Не, Сашка, — покачал головой каскадер, — ты — не феминистка. А раз ты женщина, сделай-ка нам еще кофейку.

— Люблю я тебя, чертяку, — потрепала девушка Сашу за волосы, — тебе всегда рада угодить. Но помнишь? Моя личная жизнь, как и твоя неприкосновенна.

— Я тебя как друга уважаю, а хочу, как женщину. Однако сколько лет не домогаюсь?

— Тебе Саша так кажется, ты меня взглядом каждые пять минут насилуешь.

— Я чаще – не могу.

— Хватит вам прикалываться, — встрял Леха. — Я вообще хочу знать, что с машиной?

— А-а-а-а, – протянул Саша. — Вот это, как раз таки, прикол. Уснул я за рулем. Еду, вдруг чувствую слабость во всем теле, испарина со лба пошла, ноги задрожали, мелко-мелко так. Ну, все, думаю, нервы ни к черту. И вдруг выкдючился. Да так крепко, что несколько столбиков сбил и об забор обтерся. Ехал не быстро — чуть больше сотни, но очнулся когда машина уже остановилась. Леха, пойдем на машину посмотрим, посмотрим фронт работ.

— Са-а-а-ша! Я сегодня Юльке пообещал рано домой прийти, — начал жаловаться автослесарь.

— А ты рано домой и придешь, — согласился каскадер, — сегодня посмотрим, завтра работать начнем. Просто, чтоб ты знал, на что настраиваться. Кстати, моя «Mitsubishi» на ходу?

— Да, в гараже стоит, только без бензина.

— Я пока на ней поезжу.

— Но это же студийная, для трюков.

— А мне к ней привыкнуть надо, обкатать. Или ты с Юлькой сегодня на природу не едешь?

— Умеешь ты уговаривать.

На следующий день Саша вместе с Лехой принялись за ремонт. Работы было много, но каскадер помогал слесарю и, казалось, что управятся они быстро. Ближе к полудню Леха попросился к Юльке домой на часок и Сашу позвал с собой, чтобы пообедать. Саша отказался. Сказал, что перебьется кофейком.

Когда Саша зашел в гараж, то увидел, что у Сашки гостья. Она сидела спиной к вы-ходу и не замечала вошедшего Сашу. Девушка рассказывала, что не сбирается выхо-дить замуж ближайшие несколько лет, да и не за кого. Парни какие-то ни то ни сё, ни довериться им нельзя, ни положиться на них. Обмельчал мужик. Иной раз и постоять за себя толком не могут.

Саша остановился в дверях, меньше всего ему хотелось сейчас с кем-нибудь общаться. Но девушку он невольно рассмотрел. На ней было надето то, что называется летним сарафаном, но больше напоминало шикарное вечернее платье. Обнажая только руки и плечи, тугая ткань цвета млечного пути, обтягивала слишком стройное в своей правильности юношеское тело созревшей невесты, и струилось блестящим водопадом до самого пола, прикрывая ноги, но, не скрывая их вызывающую стройность. Саша, хо-тя и слыл безбожным бабником, лишь мельком отметил сексапильность девушки, зато обратил внимание на ход ее мыслей.

— Сашка, как у нас насчет кофейку? — спросил каскадер, подсаживаясь к столу.

— Только что чайник закипел, — ответила диспетчер. — Познакомьтесь, это моя подруга Виктория. А это наша звезда — Саша.

— Очень приятно, — сказал Саша и зачем-то поцеловал руку девушки. — Виктория, победительница значит.

— Мне тоже приятно, — ответила Вика, немного смутившись.

— Только вы ее не слушайте. Вчера она меня санитаром обзывала, сегодня звез-дой.

— Конечно, Саша у нас звезда, — наклонилась над Викой Сашка, — Самый звездатый каскадер.

— Ага. Звездатый или звезданутый.

— Саша, — погрозила пальчиком Сашка каскадеру, — хватит набивать себе цену.

— Вообще-то я скромничаю и очень хочу кофе.

Вика незаметно рассматривала звезду. Звезда был в рваных джинсах и такой же майке, весь перепачканный в мазут. Загорелое мускулистое тело было покрыто бисеринками пота, проступавшими сквозь масло. Чувствовался дух настоящего мужчины, обычно женщины таких не любят — слишком сильны. Но Вике сразу понравился человек в грязной рабочей одежде не забывающий о манерах. Открытая майка позволяла рассмотреть всю прелесть загорелых накачанных рук и сильную шею. Масло и мазут, почему-то делали тело еще привлекательнее, а шрамы казались самыми лучшими ук-рашениями. Хотя и очень тоненькая короткая цепочка на шее была очень кстати. Несмотря на то, что каскадер был весь перепачкан, до Вики доносился возбуждающий запах терпкого мужского парфюма.

— Вы меня извините, что я в таком виде. Мы тут, знаете ли, работаем.

— Ага, — подхватила Сашка, — наша звездулечка — спец по разбиванию машин, но сам же их чинит. Не то что Виталька.

— Ладно тебе Сашка, — отозвался каскадер, — Виталька и бьется-то меньше. Все-таки мой ученик. И вообще, мой лучший друг.

— Не заступайся. Лучше слушай. На тебе твой кофе. Вика ехала со своей семьей в отпуск. Наши семьи дружат и немного погостили у нас проездом. Я Вике сейчас рассказала, что у нас скоро День Города. Вика хочет остаться, посмотреть. Родители отпустят ее, только если я пообещаю им, что ты отвезешь нас потом к ней домой. Она еще молоденькая, ей только семнадцать лет. Понятное дело родители будут переживать.

— А дом где?

— Да километров 400 отсюда.

— Тогда, если дашь еще кофе, точно отвезу. А что такое День Города?

— Саша, ты что, с Луны упал?

— С моста падал… С дерева… С девятого этажа прыгал… Из самолета выбрасывали... С луны… С Луны не падал.

Вика с интересом следила за перепалкой и вдруг спросила:

— А трудно работать каскадером?

— Вообще—то я гонщик, каскадером это я так, подрабатываю.

— А все-таки? Страшно бывает или у вас чувства страха уже нет?

— Сашка вчера сказала, что я могу делать что угодно, но цель жизни у меня…

— Саша заткнись, — перебила каскадера диспетчер, — Вика еще молода и невинна.

— Это вы о чем? — немного опешила Вика.

— Это Саша собирается сниматься в жестком порно, — съязвила Сашка.

— А там что, тоже каскадеры нужны? — удивилась Вика.

— Так оно же жесткое, — засмеялся Саша.

— Ладно, Саша, серьезно, отвезешь? — спросила Сашка.

— Конечно, отвезу.

— Вот и славно, а сегодня поужинаешь у нас.

— Сашка, не искушай. Я так ремонт никогда не закончу. Приедет шеф, вздрючит за то, что на студийной машине езжу. Я хотел завтра к утру закончить.

— Ничего, успеешь.

Вечером, как только Леха ушел домой, Сашка и Вика с криком вбежали в гараж. Вика стала обливать каскадера из шланга, а Сашка гонялась за ним с мочалкой и приговаривала: все равно будешь ужинать с нами. Огромный мужчина убегал от двух миниатюрных девушек, но потом сдался на милость, как он сказал, победителей. Схватился руками за крюк и, повиснув на нем, дал потереть себя мочалкой.

— Не, — заворчал Саша, — вода ваша холодная, мочалка жесткая, я лучше в душ пойду.

— Может тебе еще сауну подать? — съязвила Сашка, — с девочками. — И принялась усердно намыливать каскадера.

— С вами не откажусь, но лучше, в душ.

После душа Саша подошел к машине, в которой его ждали девушки. Вика обратила внимание, как аккуратно и со вкусом одевается каскадер после работы и, отметила про себя, что Саше любая одежда одинаково подходит. Что грязная рабочая, что повсе-дневная. Вика, почему-то представила себе, как будет выглядеть Саша в смокинге и улыбнулась.

Дома у Сашки их ждал неприятный сюрприз. На столе лежала записка, что родители Сашки уехали на похороны к бабушке, пришла телеграмма. Сашку тоже ждут там.

— Что же делать? — опустилась на пол Сашка.

— Поехали, я тебя отвезу, — протянул ей руку каскадер.

— А с Викой как быть? Я ей День Города обещала, а похороны займут дня три, да и далеко это. Не ехать же ей вместе со мной, вместо праздника на траур? А ее родители еще днем уехали.

— Давайте придумаем что-нибудь, — опустился рядом с Сашкой на пол каскадер. — Ты как, Вика?

— Я поеду с вами.

— А потом? О, Вика. Вернешься вместе с Сашей, я тебе оставлю ключи от квартиры. Он тебя на праздник сводит, город покажет. А если я не вернусь вовремя, бросишь ключи в почтовый ящик или Саше отдашь, и он тебя отвезет домой.

— Вот и придумали, — сказала Вика.

По дороге в деревню, где жила бабушка Сашки, девушки уснули. Каскадер уверенно чувствовал себя на ночной трассе, и приехали они раньше, чем родители, которые отправились еще днем на поезде. Их пришлось ждать до утра. Оказалось, что бабушка еще в морге. Еще будут делать вскрытие, что-то там с диагнозом неладно. Процедура затягивалась на неопределенное время. В любом случае, решили ждать, пока соберутся все родственники со всей страны, а это еще дня три. Сашка накормила ребят дере-венским завтраком и проводила до ворот.

— Саша, может, все-таки, поспишь перед дорогой?

— Нет. Начну спать, потом долго не проснусь, сонный буду. Лучше, когда вернемся.

— Смотри мне, за девчонку головой отвечаешь.

— Как в сейфе.

Как бы то ни было, но по дороге, когда пригрело утреннее солнышко, Сашу стало клонить в сон.

— Вика, рассказывай мне что-нибудь, — попросил каскадер, — а то засну.

— Что тебе рассказать?

— Да хоть басню, какую или песенку спой, только отвлекай.

Вика начала что-то говорить и как-то постепенно перешла на рассказ о себе, о своей жизни. Большой и сильный каскадер внушал ей доверие, и она чуть ли не исповедовалась ему в том, о чем никогда не призналась бы родителям. Стала спрашивать, почему с ней происходило то-то и то-то. Рассказывала о том, как и с кем она встречалась. Спрашивала совета, когда и как ей надо было поступить, чтобы знать на будущее.

— Вика, ты меня так спрашиваешь, как будто я великий мудрец.

— Я чувствую, что твоего ума хватит не на один десяток обычных людей.

Ничего себе комплимент, подумал, сквозь дремоту, Саша, а сам поразился своим ощущениям. Столько копий было сломано в бесполезных спорах с Машей, а тут, такая молоденькая девчонка рассуждает, чуть ли не его собственными словами. Возможно ли такое?

— Саша, а ты помнишь себя в семнадцать лет? Тебе хотелось тогда побыстрее повзрослеть.

— Ага. И сразу в армию. А если честно, не помню, — хотелось ли мне этого. Скорее всего, нет. Я никогда не задумывался о возрасте. Я даже плохо помню, сколько мне сейчас лет.

— А сколько тебе сейчас лет?

Саша что-то подсчитал:

— Тридцать, однако.

— Ого.

— Что ого? Слишком старый?

— Я никогда бы не подумала, что в тридцать могут так резвиться, как ты вчера в гараже. Как двадцатилетний. И никогда бы не подумала, что в тридцать можно излучать столько мудрости, как в пятьдесят. Ты случайно не читал Карлоса Кастанеду?

Саша медленно повернул голову и посмотрел на Вику то ли с удивлением, то ли с восторгом.

— Ты сейчас посмотрел на меня точно как мой папа, когда он очень доволен моими поступками, — и Вика, улыбаясь, заерзала на сиденье, немного смутившись. — Ты во-обще очень во многом похож на моего папу.

— Ему тоже тридцать?

— Нет. Ему тридцать семь, но он такой же разгильдяй, как ты. И тоже водитель, только не каскадер, оперативный дежурный в ОМОНе. Но тоже машины любит разби-вать, то есть гоняет конкретно.

Я очень внимательно читал Карлоса, — сказал задумчиво Саша. В нем начинало шевелиться какое-то уважение к девушке. Он решил устроить ей настоящий праздник, когда они пойдут на День Города. И вообще будет очень внимательно заботиться о ней. Что-то похожее на отцовское чувство шевельнулось в душе каскадера, хотя детей у него до сих пор не было. И еще, Вика очень сильно напомнила ему Светку. Очень много было общего. Или это Саше только показалось.

— А ты женат? — вдруг спросила Вика.

— Разве такой разгильдяй как я, может быть женатым?

— Может. И, наверняка не один раз.

— Хм. Угадала.

— А сколько раз?

— Угадай.

— Сдаюсь.

— Меньше десяти.

Въехали в город. Саша сбавил скорость, поменял позу и стал внимательнее смотреть на дорогу.

— Все равно засыпаю, говори еще что-нибудь.

— Ты вкусно едешь.

— Как это, вкусно?

— Вкусно, красиво, солидно. Как река. Есть мелкие речушки с бурным потоком, но они малы и слабы. Есть горные реки, несущие валуны и камни, но их сила тоже ограни-чена. Так же многие ездят, рисуясь непонятно перед кем и, главное зачем. Палят рези-ну, пережигают сцепление, роют асфальт колесами, скрипят тормозами. А ты – как огромная река. Течет солидно и степенно и вроде бы незаметно, но чувствуется, что никакая преграда не остановит этого течения, снесет и мост и плотину. Красиво.

Саша все больше удивлялся, находя сходство Вики со Светой и даже раз, отвечая на Викин вопрос, сказал: понимаешь, Света…

Вика тактично сделала вид, что не заметила оговорку каскадера.

— Ну, все, приехали, — сказал каскадер, когда они подъехали к подъезду Сашки

— А что? — Недоуменно посмотрела на него Вика. — Ты заходить не собираешься?

— Да, нет, — пожал плечами Саша.

— А что я буду делать там одна в пустой квартире?

— Спать.

— Днем? Я за ночь прекрасно выспалась.

— Ах, да. Слушай, но я то не спал.

— Ой, извини. Я забыла, — смутилась Вика. — Ну, пойдем вместе. Покушаем и ляжешь спать.

— Вика, поехали тогда лучше ко мне?

— Почему?

— Потому что в своей квартире я хоть знаю, где еда лежит. Да и не удобно как-то в чужом доме хозяйничать.

— Логично. Поехали.

Войдя в Сашину квартиру, Вика, прямо с порога, начала бегать как маленький ребе-нок, рассматривая и восхищаясь жилищем каскадера. Саша смотрел на нее, улыбаясь, и вспомнил, как Маша ругала его за все эти плакаты и картины на стенах. Маша хотела переделать здесь все по своему, но Саша не мог ей позволить такую безвкусицу в своем доме. Теперь он видел, что не зря. Вике все понравилось. Оставив ее рассматривать квартиру, Саша пошел на кухню.

— Ты куда? — побежала за ним Вика.

— Кушать хочу, — почему-то весело и почему-то пропел Саша.

— Так давай же я приготовлю.

— А я что буду делать?

— Что обычно.

— Обычно я сам себе готовлю.

— Да? — Вика вспомнила, что Саша холостяк и живет один. — Ну, тогда помогать будешь.

— А может, я сам приготовлю?

— Это женская работа, — невозмутимо ответила Вика и начала хозяйничать так, как будто всегда занималась этим в этой кухне.

Прямо как Светка, подумал Саша, наблюдая за грациозными движениями Вики. Тут он заметил, что Вика все-таки красивее Светки. Заметил, что его волнуют тугие крепкие груди Вики, немного больше, чем у Светки.

— Между прочим, — сказал каскадер. — Готовить, это чисто мужское занятие. Где ты видела, чтобы уважающий себя ресторан держал у себя поваром женщину?

— Мужик должен быть мужиком, — ответила ему Вика. — Воином, защитником, ученым, поэтом, философом, разбойником, бандитом, ловеласом, Донжуаном. Должны же мы женщины кого-то любить. Какая нормальная женщина будет любить повара из ресторана с его огромным животом и вечно пахнущего кулинарным жиром и специями? От мужчины должно пахнуть мужчиной — хорошими сигаретами и хорошим одеколоном. Это же так возбуждает. Что за радость — толстяк в белом халате? Нам нужны накачанные спортсмены, одетые со вкусом, элегантно. К таким же мужчинам тянет. Вот тогда и мы, женщины будем совершать свои подвиги, пусть хотя бы и у плиты.

— Этот повар деньги домой приносит, — перебил ее Саша.

— Если жена его за это любит, то она не женщина, — помахала на Сашу ножом Вика. — А он не мужчина, если не смог найти более достойного способа зарабатывать деньги. А вообще, счастлив не тот у кого много, а кому хватает. Вот.

— Вика, тебе, правда, семнадцать лет? — спросил Саша, как-то хитро наклонив голову.

— Правда. А что? — удивленно оглянулась Вика.

— Да нет, ничего, — ответил Саша, а сам вспомнил, как много было споров с Машей по поводу запахов, как ее раздражал запах сигарет. Вспомнил, что Маше не нравилось, как Саша одевается. — Вика, я вижу, ты не плохо справляешься, давай я пока за свежим хлебом схожу.

Когда Саша вернулся через несколько минут, он посмотрел на стол, потом на Вику сидящую за столом в ожидании.

— Разве в моем холодильнике были такие продукты? Разве на этой кухне можно приготовить такие блюда? Вообще, за сколько времени ты справилась?

— Не понимаю, чему ты удивляешься? Я, вообще, женщина или где? Давай кушай и ложись спать. А мне книгу какую-нибудь интересную дай. Я видела у тебя там полки огромные, сама не выберу. Растеряюсь. И костюмчик спортивный дай, я хочу сарафан свой постирать. Тебе постирать что-нибудь?

Саша, пожав плечами, проводил Вику в комнату. Достал из шкафа костюм, провел рукой вдоль книжных полок, музыкального центра, кассет и только потом сказал:

— Мне никто, никогда ничего не стирал.

— У тебя что, девушек никогда не было? — искренне удивилась Вика.

— Были. Были те, которые не стирали, — ответил Саша, вспоминая, как мучался, стирая, после операции, рукой в бинтах и резиновой перчатке.

— Где-то еще существуют неправильные девушки, — пропела Вика, уходя в ванну. — И, судя по всему, в большом количестве.

Когда Саша проснулся, то, выйдя из спальни, увидел Вику грациозно сидящую в кресле. На балконе виднелись почти все Сашины вещи, которые сохли после стирки. Вика увлеченно штопала Сашин носок.

— А что здесь, вообще происходит? — спросил Саша.

— Я читала, читала, — как-то жалобно запричитала Вика, — потом глазки у меня устали и я решила немножко отдохнуть. Не ругайте меня, пожалуйста, добренький дядя.

— А кто тебе, негодная девчонка, — подыграл ей Саша, — сказал, что я добренький дядя?

— Добрый, добрый, — возразила Вика по-детски.

— Злой! — зарычал Саша.

— Я знаю, что добрый, — продолжала играть Вика. И вдруг стала серьезной, — Я посмотрела все твои альбомы. Где ты воевал?

— С чего ты взяла? — смутился Саша, — я просто в армии служил.

— Не говори так. Я хорошо знаю по папиным фотографиям, как выглядят горячие точки.

— Не будем об этом, — остановил ее Саша, забирая у Вики свой дембельский альбом. — Давай кофейку погоняем и поедем город смотреть.

— Уже приготовила, — радостно кинулась Вика на кухню, а Саша пошел в душ.

Вике понравилась экскурсия по городу. Саша оказался очень веселым и смешным гидом. Показывая не столько достопримечательности, сколько связанные с народной молвой детали этих достопримечательностей. О каждом памятнике рассказал не то, кому и за что он поставлен, а что интересного происходило за историю города в этих местах. Вика чувствовала себя маленьким ребенком, с которым носится любящий и заботливый отец. Ей это очень понравилось. Саша тоже почему-то был доволен.

— А у тебя есть где-нибудь дети? — неожиданно спросила Вика.

— Нет.

— Почему? — невольно вырвалось у Вики. — А как же жены?

— А это были не те женщины, которые заслуживали того, чтобы сказать им: ты жена моя, мать моих детей, — ответил Саша, ничуть не смутившись. А потом заговорщиче-ски наклонился к уху Вики. — Самый лучший контрацептив — голова. Если им умело пользоваться, вернее, пользоваться вообще — дает полную гарантию.

Вика кивнула и задумчиво повторила, как бы пробуя на вкус: ты жена моя, мать моих детей. Казалось, ответ ее полностью удовлетворил.

Вечером они зашли в уютную кафешку, чтобы поужинать.

— Ты все еще потеешь, — сказала Вика, когда ушла официантка. — Саша рассказа-ла мне про твои отношения с Машей. Ты знаешь, я ее уже ненавижу — разве можно так издеваться над таким хорошим человеком. Да и, судя по рассказам, не стоила она твоего внимания. Я почти всю твою жизнь представила себе по твоим альбомам. Кра-сиво живешь. И, мне кажется, достоин много большего.

— Я ее сделал. Сделал такой, какая мне нужна.

— А ты не думал, что где-то есть те, которые и так тебе подходят и ничего переделывать не надо?

— Задумывался. Но, во-первых, это очень сложно найти, во-вторых — скучно так, наверное.

— А мучаться лучше?

— Это пройдет.

— Я тебе в этом помогу.

Саша не успел понять слов девушки. У него что-то случилось с желудком.

— Что-то случилось? — встревожилась Вика.

— Случилось, — покачал головой Саша. — Случилось то, что мой желудок давно отвык от нежной пищи и теперь буянит, непонятно чего хочет.

— Ага, — кивнула Вика, — знаю эту историю. С папой такое часто бывает. Сейчас все исправим.

Девушка выпорхнула из-за стола и вернулась с бутылкой водки.

— Придется выпить.

— Вика, я вообще-то не пью, — удивленно посмотрел на нее Саша. — И мы же уже вино пили. Как смешивать?

— Придется. И не отказывайся.

Саша выпил рюмку, но Вика настаивала и ему пришлось выпить почти всю бутылку. Каскадеру, через какое-то время, правда стало лучше и он даже покушал, но захмелел очень сильно.

— Я предупреждал, что не пью, — заплетающимся языком пытался что-то объяс-нить Саша. — Вика, нам надо отсюда срочно уходить. Я слышал, пьяные себя очень не красиво ведут. Пошли, пока я не начал творить глупости.

Вика попросила Сашу подождать, быстро нашла официантку и, заплатив ей, вывела Сашу на улицу.

— Как на свежем воздухе, лучше? — спросила Вика.

— Лучше, — икнул каскадер. — Ты водить умеешь?

— Я тебя доведу.

— Нет. Машину водить умеешь?

— Нет еще.

— А кто нас домой повезет? Я в таком состоянии за руль не сяду, — и каскадер, положив руку на плечо Вики, повис на ней. — Я сейчас и ходить-то толком не могу.

— Тогда поедем на автобусе, — пытаясь удержать на себе огромного мужика, ответила миниатюрная девушка. — Ты только скажи, какой номер нам нужен и где остановка.

— Любой. На той стороне, — ответил Саша, и глаза его начали слипаться.

В автобусе Вика усадила Сашу на свободное место, а он, привлек ее к себе и усадил на колени.

— Саша, только остановку не проспи, — Вика явно смутилась тем, что Саша взял ее на руки.

— Не просплю, — Саша был уже в состоянии близком к коматозному. — Остановку я не просплю. Ты знаешь, Вика, вообще-то я тебя очень хочу.

— Что значит, хочу? — опешила Вика.

— Ну, хочу. Просто хочу. Как женщину хочу, — Саша объяснил свое желание настолько громко, что всем пассажирам стало о нем известно.

Вика почувствовала себя совсем неловко, но хорошо знала по опыту общения с пьяным папой, как надо себя вести. Домой они добрались почти без происшествий. Вика была рада наконец-то выйти из автобуса, где все с интересом наблюдали за ней. Последние двадцать метров Вике пришлось буквально нести на себе спотыкающегося Сашу. Возле дверей квартиры, пока Вика искала ключи в Сашиных джинсах, тот, придя на мгновение в себя, взял Вику в охапку и крепко поцеловал. Вика подождала пока это кончится, хотя поцелуй и был очень длинным и сказала:

— Нужны ключи, чтобы дверь открыть.

— Сейчас откроем, — пробормотал пьяный каскадер, копаясь в карманах. — Сейчас откроем. Я в душик схожу и, будем делать «я тебя хочу»?

— Так дверь сначала открой.

— Открываю, — ответил Саша, нашел ключи и, правда открыл дверь, но тут же упал.

Вика помогла ему встать, а каскадер снова прижал ее к себе и снова крепко поцеловал. Вике не хотелось сопротивляться. Еще после первого поцелуя она удивилась то-му, как не стоящий на ногах человек может быть так нежен и аккуратен. Объятия были крепкими, но очень приятными, а поцелуи словно топили в Вике какой-то лед и он таял, а вместе с ним таяла и Вика.

— Так я в душик и потом… — каскадер неверным шагом двинулся по коридору и снова упал. Вика покачала ему вслед головой. Помогла встать и отвела в постель.

— А в душик, — успел спросить Саша, падая на диван и тут же заснул.

На рассвете каскадер проснулся с сильной жаждой и машинально прошел в ванну. Уже напиваясь, он спросил себя, почему спал в одежде. Хлопнув себя по лбу, Саша присел на пол, начиная вспоминать то, что было вчера.

— Ну все, е-ма-е, натворил делов. Обидел девчонку.

Войдя в зал, Саша увидел Вику, спящую на диване. Девушка спала на аккуратно застеленной постели, сарафан висел рядом на стуле. Одеяло прикрывало лишь часть ноги лежащей на боку Вики. Саша ослеп от ее наготы. Такой прекрасной фигуры ему не приходилось видеть никогда раньше, хотя у него и правда было много женщин и все они были красавицами с хорошими телами, но не до такого же совершенства.

Саша тихонько подошел к Вике и, сначала укрыв ее, начал будить.

— Вика, — сказал, смущаясь, каскадер, как только девушка открыла глаза, — Вика, ну очень извини. Я вчера пьяный был, столько глупостей натворил, такие вещи тебе говорил.

Вика посмотрела внимательно в глаза каскадеру и отвернулась лицом к стене.

— Ну, Вика, — забеспокоился Саша, — я очень тебя прошу, извини.

Вика повернулась к нему. Еще раз пристально посмотрела в глаза и сказала с уко-ром:

— Вот за эти слова тебе придется, действительно долго извинятся. Я, наивная де-вушка, думала он серьезно. А это, оказывается, только по пьяни. А на трезвую голову мои прелести, что, трудно заметить? — Саша сидел, опешив, пытаясь сообразить, что происходит. Неожиданно Вика улыбнулась. — Кто-то вчера настойчиво рвался в душ, а теперь лезет в мою постель немытый. А ну марш купаться.

После этих слов Саша машинально поднялся.

— Нет. Стой, — схватила каскадера за майку Вика. — Не уходи, мне нравится твой запах. Поцелуй меня как вчера…

Через час двое обнаженных рассматривали кровавое пятно на простыне.

— Как ты думаешь, — сладко потянулась Вика, — это дело нужно отметить? Не каждое же утро чувствуешь, что наконец-то родилась.

— Как это получилось? — Саша все еще недоумевал.

— Как попросил, так и получилось, — улыбнулась Вика. — Меня сразу к тебе потянуло, но я как-то не задумывалась. А когда ты вчера сказал, что хочешь меня, я сначала была шокирована. Но когда ты меня поцеловал, все вопросы исчезли. — Вика проела кончиками пальцев по внушительным мускулам каскадера. — Я вообще-то неопытная, сам заметил, но мне казалось, что такие огромные сильные мужики не могут быть нежными. Теперь поняла, что дура. Саша, ну объясни мне, как такими ручищами можно так ласкать. — Вика прижалась к Сашиной груди, — Ты научишь меня всему-всему. Я тоже хочу сделать тебе много приятных вещей. Даже больше, чем ты мне. Ведь правда научишь? — Девушка посмотрела в Сашины глаза.

— Так не бывает, — сказал каскадер.

— Почему не бывает, ведь было же, — удивилась Вика.

— Глаза такими блестящими не бывают, — улыбнулся Саша. — У тебя глаза горят.

— Наверное, влюбилась, — снова сладко потянулась девушка. — Ну что, давай вставать, одеваться?

— А что, еще раз не будем?

— А надо еще раз?

Каскадер улыбнулся в ответ.

— Ну я же не знаю, — ударила его подушкой Вика, — говорю же тебе, что я не опыт-ная.

Только под вечер они решили, что можно бы и перекусить.

— Я, наверное, похудела? — спросила Вика, глядя как Саша выжимает простынь.

— Вообще-то неплохо в сорокаградусную жару таким спортом заниматься.

— Зато я уже многому научилась, — запрыгала Вика на диване. — Скажи честно, я способная ученица, какую оценку ты мне поставишь, опытный наставник.

Саша крепко поцеловал Вику, пристально посмотрел в глаза, подумал немного.

— Тройку… Да, тройку... Тройку с минусом.

Знаешь, что? — вскочила Вика, — кушать пойдем, когда пятерку поставишь. И да-вай, клади простынь на место. И не говори, что устал. Я хоть еще и неопытная, но уже кое-что знаю — заставлю. Готов? Сейчас зачет буду сдавать.

На следующий день, Саша с Викой заехали ни киностудию. Группа уже вернулась с выездных съемок и, Саше очень хотелось всех видеть. У Вики разбегались глаза. Она впервые видела так близко столько знаменитых актеров. Однако Саша, лишь на бегу здороваясь со звездами, спешил в знакомый уже Вике гараж.

— О, Сашок, — выбежал навстречу из гаража парень такой же комплекции как у Саши, — как же я по тебе соскучился. Давай шампанского выпьем.

— Познакомься Вика, это мой лучший друг и дублер Виталька.

— Виталик, — парень с удивлением посмотрел на Вику, потом на Сашу. — А ты тут не скучал. Мне Леха говорил, у тебя проблемы…

— Считай, что их уже нет.

— Ну и слава Богу, — парень крепко обнял Сашу. — Как я рад за тебя, и как же я соскучился, чертила ты наш.

По случаю возвращения был небольшой банкет. Вике очень понравилось сидеть за одним столом с актерами и каскадерами. Ещё больше ей понравилось, что звезды очень хорошо знали Сашу и относились к нему с уважением. За вечер Вика услышала немало приятных тостов в свой адрес, но больше всего ее удивил Саша. Он поднял тост за самую прекрасную и единственно настоящую девушку, вложив в слова все свое обожание. Но, получалось, что остальные девушки, сидящие за столом для него не су-ществуют или он не считает их достойными внимания. А ведь там были те, кого народ называет секс-символами. Единственное что огорчило Викино настроение, это невольно подслушанный ею разговор Саши с Виталькой, когда они отлучились по малой нужде.

— Сашок, — говорил захмелевший Виталька, — что-то я тебя не пойму. У тебя ж такая Машка была, а ты на кого кидаешься? Что ты в ней нашел? Я тебе говорю, ну не пара она тебе, не смотритесь вы вместе. Давай я тебя познакомлю, знаешь с кем…

— Виталька, спокойно ответил ему Саша, — не говори больше ничего. Как бы нам не пришлось поссориться из-за твоего собственного мнения на те вещи, которые мне вид-ней.

— Но, там такая восходящая звезда…

— Виталька! Всё!

Когда каскадеры вернулись, начались танцы.

— Я не понравилась Виталику? — спросила Вика, прижимаясь к Саше.

— А это имеет значение?

— Я хочу нравиться твоим друзьям.

— Ты будешь нравиться всем потому, что нравишься мне. А вообще, знаешь что, — каскадер внимательно посмотрел девушке в глаза, — ты мне не нравишься.

— Совсем?

— Совсем. Это называется больше, чем нравиться. Давай уйдем отсюда, я тебе по-кажу, как это называется.

— Но ты же так долго не видел своих друзей.

— Долго. Знаешь, теперь для меня весь мир в тебе одной.

— ты уже не потеешь.

— Это благодаря тебе.

— Ты уже забыл Машу?

— Я вижу тебя.

— Я сделаю все, чтобы быть в твоей жизни много больше, чем она.

— Ты давно уже больше.

Ночь прошла очень бурно и Вика удивлялась самой себе, когда измученный Саша говорил ей, что пора спать и хватит уже на сегодня.

— А Сашка мне говорила, что у тебя всегда было две, а то и три девушки, потому что одна тебя не в состоянии выдержать.

— Когда ж она успела тебе столько наговорить? — ответил каскадер, прячась под подушку. — У меня такое впечатление, что я занимаюсь любовью, как минимум с пятью девушками.

— Правильно, — засмеялась Вика, — я же близнецы по гороскопу, вот нас и пятеро. А если серьезно, какая у меня сегодня оценка.

— После шестого раза я поставил бы тебе тройку, но после восьмого… Я сомнева-юсь, что ещё смогу.

— Тройку значит. Но уже без минуса. Придется ещё раз. Хочу пятерку. Ничего, ниче-го. Лежи спокойно. Сейчас все поднимем.

День города прошел весело и с размахом. Вика не раз удивлялась тому, как относиться к ней Саша. Она встречалась раньше с парнями, но такой любимой ещё ни разу себя не чувствовала. У Саши прошла испарина, и начали блестеть глаза. Он стал выглядеть моложе своих лет.

Ночь снова была сказочной и полной любви и нежности. Но, проснувшись утром, Вика увидела Сашу нервно курящего, сидя в кресле.

— Что случилось дорогой, — испуганно подбежала к каскадеру девушка — почему ты не спишь? Что тебя волнует?

Саша посмотрел на Вику и она заметила, что в его глазах застыли слезинки.

— День города прошел. Сегодня твои родители ждут тебя дома. Я не хочу с тобой расставаться. Это же не бурный курортный роман? Ты так далеко живешь, а у меня теперь будет много работы и мало свободного времени. Мы больше не сможем встречаться.

— Я думала об этом вчера. Отвези меня на переговорный пункт. Я позвоню своим соседям, попрошу, чтобы они передали моим, что я задерживаюсь на недельку.

— Правда!!! — Саша подпрыгнул от радости, как ребенок, схватил Вику на руки и стал кружить по комнате.

Неделя пролетела очень быстро. Саша брал Вику с собой на работу. Девушка смотрела с замирающим сердцем, как ее любимый выполняет немыслимые трюки. А потом они гуляли по городу. Ходили в гости к Сашке. Та очень радовалась за своих друзей и даже открыто завидовала им белой завистью. Ночи проходили бурно. Но срок, обещанный родителям, кончился.

— Ну что, поехали? — спросил утром у Вики Саша и она заметила, что в его глазах снова притаились слезинки.

— Я не хочу. — Вика сама готова была разрыдаться, — можно я останусь у тебя жить?

— Нельзя, — улыбнулся Саша. — Можно будет, когда выйдешь за меня замуж.

— А когда я выйду за тебя замуж?

— А вот сейчас поедем к твоим родителям и договоримся. А я не понял, ты что, не против?

— Это я не поняла, ты что, предложение мне сделал? Эй, убежденный холостяк.

— А кто-то замуж не собирался ближайшие несколько лет.

— За тебя, хоть сейчас.

— Для тебя к чертям все убеждения.

— Тогда поехали.

— Ну, вот и мой дом, — сказала Вика, когда они подъехали к воротам. — Пойдем? Готов свататься?

Саша, закрывая машину, кивнул на табличку у калитки:

— Твоя фамилия что, Виноградова?

— Да, а что, некрасивая?

Саша подошел к Вике и обнял ее:

— Моя фамилия Виноградов.

— Вот так вот, оказывается.

Из калитки вышел мужчина:

— Викусенька приехала. Доченька, как же я соскучился.

Саша смотрел, как мужчина обнимает и целует Вику и почувствовал, как что-то екнуло в его груди.

— Папа познакомься… — Вика осеклась, увидев, как мужчины смотрят друг на друга.

— Тут что-то не то, — сказал, наконец, Саша.

— Возможно, — ответил отец.

Вика увидела, как сильно похожи друг на друга два самых дорогих для нее мужчины. Папа Глеб и будущий муж Саша. Слишком сильно, чтобы это было случайностью.

Слово за слово выяснилось, что мужчины — родные братья. Глеб был сыном от первого брака отца. Саша родился на семь лет позже, в тот год, когда их общий отец умер. Поэтому они ничего не знали друг о друге.

Всю ночь мужчины пили на кухне и рассказывали друг о друге. Вика ходила под окнами прислушиваясь к разговору и не знала что делать. Было ясно, что о свадьбе придется забыть. Девушка чувствовала, что не переживет потерю Саши, но выхода не могла придумать.

Утром было тягостное прощание. Глеб уговаривал Сашу приезжать почаще, но каскадер сказал, что не приедет никогда.

— Я не смогу видеть Вику и знать, что не могу к ней прикоснуться, что она никогда не сможет быть моей женой. Я же свататься приезжал.

Саша давил педаль акселератора, хотя она давно уперлась в пол. Немногие попадающиеся машины он обгонял с легкостью профессионала. Впереди Саша увидел огромную пробку. Каскадер сбавил скорость, но, подъехав к скоплению автомобилей, не стал останавливаться, а свернул на обочину, и двинулся дальше. Вскоре он увидел причину пробки — большая авария. Несколько машин было разбросано на трассе, какая на крыше, какая на боку. Всюду валялись оторванные детали и битое стекло, какие-то тряпки. Несколько трупов уже накрыли простынями, кого-то перевязывали у обочины. Вокруг ходили толпы зевак.

— Кто-то сегодня умер. Умер по настоящему, — подумал Саша. — Наверное, они уже по настоящему счастливы. Может и мне попробовать?

Проехав скопление машин, каскадер вернулся на трассу, и прибавил скорость.

— Даже если я очень захочу так глупо закончить свою жизнь, — снова подумал об аварии Саша, то смогу только пару ребер сломать. Машина предназначена и переделана для исполнения трюков. Форсированный двигатель, широкие протекторы. Повышенная скорость, повышенная устойчивость. Укрепленная рама, бронированные стекла. Если на полной скорости вылететь на встречную полосу это будет не самоубийство, а просто убийство ни в чем не виноватых случайно встреченных людей.

Пустая бесконечная трасса, прямая до тошноты, монотонно и уверенно несла по себе красивый автомобиль. В нем сидел грустный человек, который несся на предельной скорости неизвестно куда. Зато ему хорошо было известно, откуда он уносится…

На студии Сашу встретили радостные лица друзей. Все спрашивали, когда будет свадьба, похлопывали Сашу по плечу, обнимали. Но Саша был мрачнее тучи. Он рассказал, что случилось. Друзья притихли и молча слушали. Только Виталька сказал, что все, что ни делается, происходит к лучшему.

— Саша, ну где твоя не пропадала. Не забывай, у тебя же есть друзья. Да и не пара она тебе была. Мы тебе лучше найдем. Не отчаивайся, пойдем, шампанского выпьем.

Прошло три месяца. Жаркое лето как-то быстро сгорело. Наступили осенние холода и вскоре выпал снег. Саша снова попал в аварию и лежал в больнице. Его очень не устраивало положение дел на работе и, повисев на телефоне, он нашел продюсера германской группы автошоу. Тот, оказалось, слышал о Саше и предложил ему место в своей группе. Саша пока не мог ходить и попросил Витальку встретиться с продюсером и заодно попросить место для себя — вдвоем то веселей. У Витальки все здорово получалось и отъезд зависел только от выздоровления Саши. Завтра должны были снять гипс, и уже можно было садиться за руль. Пока же каскадер маялся от тоски на больничной койке и вспоминал прошедшее лето.

Сколько лет подряд Саша возмущался плохой погодой и бесконечными дождями летом. Сколько раз роптал на пустоту событий в своей жизни. Сколько раз он напевал себе под нос песню Новикова «Но это не лето, это тепло, что вчера не убила зима». Те-перь же с большим удовольствием он думал, что это было все-таки лето. Как бы не было тяжело, но это была жизнь. Нормальная настоящая жизнь, насыщенная и плотная. Все-таки в жизни должна быть, кроме любимой работы ещё и большая любовь, хоть и мучительная.

Утром каскадера разбудила влетевшая в палату Сашка.

— Что за шум? — улыбнулся ей Саша, — ты, что так рано, я же просил пригнать машину к десяти?

— Саша, — присела на кровать девушка, — сейчас тебе будет больно, очень больно. Но я чувствую, что должна тебе все рассказать.

— Что случилось? — нахмурился каскадер.

— Саша. Вика приехала.

— Правда?!! — обрадовано приподнялся каскадер.

— Саша. Не торопись, — девушка положила руку на грудь каскадера. — Вика сбежала от родителей. Она вычитала где-то, что ваш брак, в принципе, возможен. Естественно она не застала тебя дома, но ко мне не догадалась заехать. Она вспомнила, что вчера был какой-то праздник, подумала, что ты будешь на студии и поехала туда. Там правда Виталька что-то отмечал. Он ей весь вечер говорил, что ты скоро подъедешь, а Вика никак не могла дозвониться родителям, чтобы объяснить где она…

— Подожди, — забеспокоился Саша, — Виталька же знает, что гипс мне только утром снимут. А пейджер? Почему он мне на пейджер ничего не скинул?

— Саша. Успокойся. Вернее, крепчай. Тебя ни разу не удивляло, что такой опытный трюкач, как ты столько раз разбивался за последний год? Оказывается, нашему шефу было очень выгодно получать за тебя каждый раз страховку, о которой ты ничего не знал. А Витальке было выгодно выполнять твои трюки, чтобы больше денег получать. Вот они и сговорились.

— Что значит сговорились? Я что-то ничего не пойму.

— Это значит, что все твои аварии и катастрофы подстроены Виталькой по личной просьбе шефа.

— Как?

— Вот так. Я вчера об этом узнала. Поэтому не удивляйся, что Виталька ничего тебе не сообщил о Вике. Он поступил как всегда. Ты не красавец, но девушек берешь обаянием. А он красавец, но дерьмо. Я его никогда особо не любила. Мозгов, как у динозавра — грецкий орех на тонну массы. Он напоил Вику до беспамятства, как всех своих девушек, а потом…

— Что потом? — опять подорвался каскадер.

— Потом любовь у них случилась.

— Что? — каскадер разорвал подушку, — какая любовь?

— Плотская Саша. Я приезжаю утром на работу, а они в гараже спят. Я сначала не хотела тебе ничего рассказывать, но сама когда-то пережила предательство, знаю, что это такое. Да и знаешь, поговорила я с ними, думаю, тебе лучше все знать. Просто смирись с мыслью, что и через это надо пройти. Небу, почему-то, нужен каждый наш поступок.

— Да снимите с меня этот гипс, — взревел каскадер.

— Зачем, Саша? — стала укладывать его девушка, — Витальке морду хочешь набить? Не стоит. Не он один виноват, и ничего это не изменит. Да и не сможешь ты.

— Почему?

— Потому что Виталька с твоим продюсером сейчас в Германию вылетает. Не знаю, что он там ему наплел, но вместо тебя будет работать он.

— Вот так. А я что совсем в этой жизни лишний? Твое место занимают, с работы выпихивают, отнимают любовь, трахают… Виталька же знал насколько у нас серьезно.

— А для него что-нибудь святое бывает? Ты до сих пор не понял, что он делает только то, что выгодно для него?

— Где сейчас Вика?

— У меня дома. Она до сих пор пьяная, я ее спать положила.

— Да снимите с меня гипс, я хочу ее видеть.

— Не нервничай Саша. Реши сначала нужно ли тебе все это? Вся эта грязь.

— Пусть она сама мне расскажет, как все получилось.

— На тебе ключи от машины, она на стоянке, и от квартиры. Сам Вику разбудишь, я на работу побежала. Сейчас пришлю к тебе кого-нибудь гипс снять.

Едва избавившись от гипса Саша поспешил к машине. Тронувшись с места, он почувствовал, как в желудке снова открылась язва. У ближайшего базарчика каскадер остановился, чтобы купить себе пива. Стоя у ларька и попивая из бутылки, корчась от боли в желудке он начал думать, что ему делать дальше, что сказать Вике. Внезапно под ухом у него надрывно взвизгнула труба. Саша посмотрел туда, откуда шел звук. Там стоял замерзший реализатор кассет. Началась какая-то очередная супер-попсовая вещь. Сашу вдруг захватили слова.

Моя игра, она мне принадлежит и таким же, как и я.

Здесь правила одни и цель одна.

Со мною все нормально, ну и что, что кровь из носа.

Со мною все нормально, просто я стал очень взрослым.

Со мной все хорошо, просто я забыл, как дышать.

Я начал игру, но забыл, как играть.

Все нормально, просто стало вдруг темно.

Остался я один, остался сам за себя,

Остался только Бог, который смотрит на меня.

Я много раз ошибался, делал что-то не так,

Но я вставал и делал следующий шаг.

Я верил людям, которым верить нельзя,

Они пользовались этим, но поверьте мне зря.

Были люди, на которых мог я опереться,

С чистым сердцем помогали мне они,

Но мои враги хотели смерти для меня…

Саша посмотрел на колонки, из которых звучали слова. Реализатор невольно съе-жился от жгучего взгляда каскадера:

— Вам не нравится рэп? Выключить?

— Пусть играет, — покачал головой Саша.

Улицы несут в себе боль разочарования, минутный страх в минуты отчаянья.

Эти люди сходят с ума, но кто-то скажет равнодушно: «такова судьба».

Кто-то, играя в игру, забывает о правилах игры и поздно понимает,

Что фортуна его оставила. Кто-то правила игры подстраивает под себя,

Чтобы победителем быть всегда…

Саша купил эту кассету и поехал дальше.

Слегка прихрамывая, он подошел к постели Вики и разбудил ее. Вика улыбнулась и хотела обнять каскадера.

— Подожди, — оттолкнул ее Саша, — собирай все свои вещи и спускайся. Я жду тебя в машине.

— У нас все будет классно, — запихивая сумку в машину, сказала Вика. — Я была у врачей, консультировалась. Все нормально, нам даже детей можно иметь. Родители, правда, ни в какую, но я молча уехала. Сбежала.

Саша подождал, пока Вика усядется:

— У нас все будет классно. Только по отдельности. И я больше никогда о тебе ничего не услышу и не узнаю.

— Почему? — опешила Вика.

— Потому, что за две минуты удовольствия приходиться платить целой жизнью. С Виталькой тебе очень хорошо было?

Вика опустила голову:

— Куда ты меня везешь?

— К тебе домой.

— Я сама собиралась тебе все рассказать, но не сразу. Прости меня, — Вика упала на Сашину грудь, — я сама не знаю, как так получилось. Прости.

— Ты мешаешь мне вести машину, — отстранил ее каскадер.

— Виталька говорил, что ты вот-вот подъедешь, а я никак не могла домой дозвониться. Ну мне же надо было родителей предупредить где я и что со мной. А потом было уже поздно, все пьяные, за руль некому садиться. Я дозвонилась только в половине второго ночи. Пока я разговаривала, Виталька начал ко мне приставать. Я его сначала отталкивала, но он был слишком наглый и настойчивый. А портом… Потом я, почему-то перестала сопротивляться…

— Почему-то?

— Ну… Я не знаю. Возбудилась, наверное или сильно пьяная была. Потом мне стало противно и до сих пор не по себе… Ты сам, кстати, где ночевал? Почему тебя дома не было?

— В больнице. Возбуждался от трения гипса по всему телу, — и Саша рассказал Вике все, что узнал про Витальку от Сашки.

— Мне твой Виталька стал противен сразу, как только все произошло. Удовольствия я никакого не получила. Все думала, как тебе это рассказать. Решила, сначала ничего не говорить, просто встретиться, обрадоваться… Знаешь, как я соскучилась? Думала, сначала расскажу тебе все про врачей, про нас. А потом уже… Но я очень боялась, как ты отреагируешь.

— И как я должен реагировать?

— Не знаю. Мне казалось, что как только я начну тебе рассказывать, то сразу потеряю тебя навсегда. А потом подумала, что ты все-таки простишь меня. Ведь чувства важнее.

— Чувства можно легко убить. В кого и во что мне теперь верить? Что мне осталось в этом мире? Ни друзей, ни врагов, ни любви. Одна грязь и подлость вокруг.

— Не отталкивай меня, Саша. Прости, давай попробуем все сначала. Я же от родителей убежала, как мне теперь возвращаться?

У Саши увлажнились глаза:

— А у меня даже родителей нет.

Саша остановил машину не доезжая до Викиного дома.

— Все? — спросила Вика, — может передумаешь? Саша, я же люблю тебя. Я с собой что-нибудь сделаю, если ты меня не простишь.

— Я давно уже простил тебя, — тихо проговорил Саша. — Простил, но вместе с этой грязью жить не смогу. Иди.

— Но Саша…

— Иди. Передай родителям большой привет. И знаешь что, скажи им, что ты приехала и застала меня с другой женщиной. У меня с ней все серьезно, про тебя я забыл давно уже. Ну и все такое.

— Зачем?

— Тебе ещё жить с ними, а до меня им дела нет. Пусть я буду подонком, все равно они меня никогда не увидят. Иди.

— Ну, может, попробуем все сначала?

— Не дави на меня Вика. Иди.

Вика нехотя вышла из машины и пошла к дому постоянно оглядываясь. Саша, чтобы не искушать ее взревел мотором и скрылся за углом. Там он остановил машину и выключил двигатель.

— Ну, и куда мне теперь? Что меня ещё держит в этом мире? Кому я ещё нужен? Кто-нибудь, где-нибудь ещё ждет меня?

Машина медленно выползла на трассу. Саша едва прикасался к педали акселератора. Не многие попадающиеся машины обгоняли его и сигналили, прося уступить дорогу.

Когда-то я здесь проезжал аварию, — вспомнил каскадер и остановил машину. Ничего не напоминало о давней трагедии. — Тогда кто-то умер. По настоящему умер. Они действительно по настоящему счастливы. А вот я все ещё жив. Почему люди с такой жадностью цепляются за жизнь, если она не стоит ни гроша?

Саша тронулся с места:

— Куда я еду?

Пустая бесконечная трасса, прямая до тошноты, монотонно и уверенно ползла широкой лентой под колеса. В машине сидел грустный человек, который ехал неизвестно куда. Теперь он не знал и то, откуда он едет.

Закурив, Саша включил магнитофон и стал потихоньку набирать скорость. После надрывного плача трубы нежный женский голос медленно пропел:

Если хочешь играть — играй,

Если хочешь летать — лети.

Жизнь — это тоже игра,

Если ты упал — встань и лети…

Уже разогнавшаяся машина резко затормозила. Ее сразу занесло на скользкой заснеженной дороге. Но опытный каскадер уже вспомнил — кто он. Не останавливаясь, кружась на трассе, машина развернулась. Ловко маневрируя между другими машинами, создав предельно аварийную ситуацию, автомобиль каскадера на предельной скорости помчался в обратном направлении.

Август 2000 г.